«Москва – Петушки» и другие произведения - Венедикт Васильевич Ерофеев

И жена – Маринка.

– А у тебя как жену звать?

– Тоже Маринка. Марина Юрьевна.

– И у тебя М. Ю.? – и у меня М. Ю.

– Насколько мне и всем известно, Лж. I бежал из кельи Чудова монастыря, а не Лж. II.

– А откуда же сбежал Лж. II? Из Углича?

– А кто его знает? Сейчас, если перед тобой сидит человек, то видишь точно, что он откуда-то сбежал, а вот откуда точно он сбежал, ни одна сука не признается.

– Но ведь я-то ниоткуда не сбежал.

– А значит, это не настоящий Лжедмитрий.

– А коли так, почему позволяешь себе так говорить с «человеком»?

С «человеком» Лж. II – рассказывает о рыбной ловле (партийный дядя Валера).

– А кого и выловишь – сразу бросаешь назад в речку, потому что они противные, красные, да еще трепещут.

– Дядя Валера! Это ты на кого намекаешь? Красные – да. Но мы никогда не трепещем. А противные – это как для кого.

– И эти у вас бывают… помните у Вл. Ильича: «в час народной расправы с чиновниками в рясах, с жандармами во Христе…» – Бывают, бывают…

– Точно уж такие жандармы во Христе. Единственное, что я в них заметил. Законопослушность. Курсивная, слишком подчеркнутая. Охолуелостью это не назовешь, но ведь не назовешь и иначе.

2-й акт в основном состоит из бесед людей в сером с Лжедмитриями.

– Так этого Лж. I зарядили в пушку и стрельнули туда, откуда он пришел?

– Да нет, нет, это был не Лж. I, это настоящим Димитрием зарядили пушку и пальнули не то в сторону Варшавы, не то Кракова, не то Сандомира.

– А откуда взялся настоящий Димитрий?

– А все оттуда же. Все настоящее берется отсюда же, откуда все ложное. Настоящий Димитрий уже в стволе орудия признался, что никогда не был знаком с Мариной Мнишек. А раз не был знаком – значит настоящий Димитрий. И еще он добавил: «Дура она, мать ее е… я б зарезал ее ножиком, но все ножики продаются только в Угличе».

– Ну почему? В Угличе кого зарезали?

– Гришу.

– Гришу? А не Димитрия-младенца?

– Гришу!

– Ну, тогда я ё…ся в вашем приемном пункте!..

– Диссидентов терпеть не могу. Они все до единого – антимузыкальны. А стало быть, ни в чем не правы. Цветочки не любят.

– Ваше время пришло! Разговаривайте!

Каплан: Димитрий! Все двери на запор! Сейчас начнется главное (5-е действие). Виталик звонит фр. Дювалье и вдруг заходится – смех до слез – фр. Дювалье ему сказал, что жить Виталику осталось меньше получаса. (Гибнет от обвалившихся ящиков, на которые падает с кровавой физиономией Человек в сером.)

Что он замышляет против мира, знает он сам.

А вы сначала расспросите человечество и мир,

что они вместе против него умышляли.

Даже тот, кто с нами, – тот против нас.

III акт

Белая горячка Мих. Каплана.

– Кто подлинный из них? скажи мне, дочь.

О Каплане. Ему не по вкусу существующий миропорядок.

– Мгновенье. Безобразно ты. Не продлевайся. А впрочем, погоди.

– Так вы теперь ходите в нарукавниках повязках? А зачем? И без того видать.

– Ну, уж так надо. Инструкция есть инструкция.

Взрыв Каплана. Относительно: Жизнь есть жизнь. Дети есть дети. Война есть война.

– С вонючими вашими тавтологиями… Вам что же – нечего больше сказать, п…е…м.

Аспазия: А разве я кого-нибудь трогаю? Даже иду когда, собачка какая-нибудь выскочит, я ей говорю: «С легким паром тебя, собачка». Только и всего.

– Это почему же это с легким паром?

– Ну, с каким паром? Если она всего-навсего маленькая собачка?..

(О ней.) Глаза ее лучились и сверкали. Нехорошее, невысокое было это сверкание. Однако ж это было сверканием.

– Стягивает она стан свой, чтоб дивные груди ее восстали!

– 30 лет, а выглядит, как цветочек, как блядиолус какой-нибудь.

– А можешь ли ты, баламут, сделать мою жизнь яркой и насыщенной? Почему ты не хочешь дать воскрылий? Любовь это не прощает. Дай мне воскрылия.

– Да откуда я на вас всех наберусь воскрылий.

– Из всех чар земных только пошлейшие могут на нее воздействовать.

Блюститель: А вы – вы кто?

Фанни: Каплан (опустив глаза в вязание).

Блюстители: Каплан?

Фанни: Каплан.

Блюстители: Пока я ничего не понимаю. Каплан? Каплан. Завороженный Дом. Каплан уж тут. Не хватает только Михельсона. Это не приемный пункт, а завод Михельсона.

– Они мне вот: Россия погибает.

– Ну и пускай. Ей вроде бы к лицу. Никому бы так не пошло умереть, как Ей. Причем самым недостойным образом. Это входит, по-моему, в расчеты Господа Бога.

Чувствуешь себя как соль рассыпанная, как разбитое зеркало, как в море оброненное колечко, как чернейшим из котов пересеченная дорога. Ты – чувствовал себя так.

И совсем это не Божья любовь. Это шашни Природы.

Аспазия: Я за сегодняшний день так ухайдокалась.

– Женщина болезнетворная, смертельная женщина.

– Ну просто надоело. Где Каплан?

– Где Каплан? – По ту сторону рек Ефиопских, вот он где. В садах Эдемских. За гранью земного кругозора.

– Чего делает? чего делает? А вы – что делаете?

– Он – текет в трех мироздания.

Лж. I: О сука! Да нет, ну хотя бы в двух мирозданиях.

Господь обнес нас пораженьем и правильно сделал.

Недочеловеки! Недолюди! Страшно и вообразить себя в вашем положении.

– Впрочем, не будем говорить о чепухе.

– Господь кого следует приговаривает к стольким-то и стольким-то годам Душевного потрясения.

– У этой девушки потрясений нет.

– Это не годится. Я не признаю в человеке чего-нибудь, если нет потрясений.

– Дочь, ведь это неправда.

«Добродетель ее подвергается частым нападаниям по причине миловидной наружности. Но она, эта белая голубка, скорее умрет, чем запятнает свое оперение».

В сером: А что он еще говорил?

– Говорил, что нижняя чакра ответственна за высшие тоны человеческих чакр.

Влюбл. Лж. II: Я, когда услышал ее, я затаил дыхание. Я не то что дыхание, я зрение и слух затаил, я затаил пищеварение. А ей – что ей! Индифферентная, беспорывная женщина. Снежная баба!

– Народ недоволен, надо открывать, – то и дело бросает Лж. I. – Не опиум для народа, а народ – для опиума.

– И зимних друг ночей, трещит мужчина перед ней. Все больше разверзается пропасть между словом и делом американской администрации.

У Лж. I постоянно: Земля – колыбель человечества. I акт. В конце к человеку в сером:

– В колыбель тебя надо! В землю тебя надо, в колыбель человечества.

А взойдем – ниоткуда не будем восходить. Взойдем – и не взойдем.

Да и было бы ради чего восходить?

– До того ли ему? Гибнет Россия или нет? Странное дело: чем больше говорит о процветании, все понимают о гибели. Ну почему? Поля зеленеют. И пр. Так он считает, погибает Россия. Он о гибели метагалактик. Он вычисляет, белая горячка.

– Не в этом дело. Это чушь. Но он считает, что если умрет метагалактика (юродивый – четыре метагалактики) – значит, вместе с ними умрет и… страшно вымолвить – и сов. власть.

Прием… – Поставщица Аспазия.

посуды…

– Ты что мне даешь дядя?..

Лж. I: Каждый должен суметь вынуть пробку из пустой посудины. Пробка была нужна, когда там что-то в посудине было. (К Лж. II.) Умею я?

– Не деньги надо чеканить, надо чеканить афоризмы.

– Я все пять актов буду их чеканить и х… меня кто остановит.

– Шнурок есть? Снимай шнурок, дядя. Давай сюда. (Трюк – достать из бутылки пробку.)

Ко всем: проверьте все, стоящие в очереди… Все помешаны на спорте…

Настали времена, когда у каждого должен быть свой шнурок. На всякий случай.

– Интересно, есть на свете такая держава, где так часто слышишь (чаще, чем ежедневно) – стрелять! Стрелять таких надо! – а ведь ни у кого, в отличие от большинства держав, на руках ни одной единицы огнестрельного оружия.

Что значит грамотный? Я живу в Стране, где больше 99 % взрослого населения ни разу в жизни не прочло ни одной строчки Евангелия.

О том, что в России не то что Лепажей – вообще ничего нет. Бутылки бронебойные – годятся?

– А ты какую птичку больше любишь, Вася Говнодав?

– Матерь Пречистая, да здесь народу собралось уже метра 2 с половиной.

– Один мой знакомый говорил: жизнь